Жан-Мари Вианней, будущий Арсский настоятель, покровитель священников всего мира, родился крестьянской семье в деревне Дардийи неподалеку от Лиона 8 мая 1786 года. Он был четвертым ребенком в семье с шестью детьми. Детство святого овеяно полулегендарными историями о том, что младенец родился около полуночи, и повитуха воскликнула: "Боже мой, это дитя будет или великим святым, или великим злодеем". Мать будущего священника с младенчества приучала его молиться перед едой и его ручкой делала крестное знамение. Однажды она забыла об этом, и ребенок отказывался есть до тех пор, пока мама не вспомнила о молитве. Она была мягкой и благочестивой женщиной, отец же был человеком суровой мужской веры. Впоследствии настоятель Арского прихода будет ставить своим прихожанам в пример то, что в отчем доме весь день был разделен на несколько частей, каждая из которых была отмечена молитвой.

Когда Жану-Мари было семь лет, в стране грянул Террор. Войска осадили восставший Лион, солдаты были и рядом с Дардийи. После двух месяцев сопротивления, Лион капитулировал, народный мятеж захлебнулся в крови. Церковь в Дардийи была закрыта. Настоятель, о. Жак Ре, пошел на сговор с революционными властями и принес им присягу. Впрочем, жители деревни продолжали посещать его службы; не была исключением и семья Вианней. В конце 1793 года Террор разбушевался настолько, что даже пошедший на сговор с властями священник не мог продолжать окормлять свою паству. Семейство Вианне могло отныне молиться только дома. Жан-Мари помогал родителям, пася стадо. Он нуждался в тишине, и время от времени оставлял своих братьев и сестер, уединяясь на природе: "Попаси моих овец, а мне надо пойти выполнить поручение". Все дети знали, что "поручением" была молитва. Вместе с тем мальчику были не чужды и обычные детские забавы. Когда сверстникам удавалось зазвать его метать камни, он всегда выигрывал. Но, видя, как друзья переживают, Жан-Мари отдавал им выигранные деньги и к выигранной сумме добавлял еще один су сверху.

Революционные времена были крайне тяжелыми для простых французов, по дорогам бродило много нищих и калек. Семья Вианней старалась помогать им, Жан-Мари ухаживал за теми, кто нуждался в помощи.

Несмотря на то, что семинарии были закрыты, а верных Церкви священников преследовали и убивали, мальчик с детства стал мечтать о священстве. Однако он не умел читать, а в Дардийи не было даже школы. В 1795 году храм был открыт. Жители деревни ринулись в храм, невзирая на то, что священник был отступником. Это не помешало Жану-Мари проникнуться любовью к Евхаристии: уже тогда он старался участвовать в святой Мессе не только в воскресенье, но и на буднях. Вскоре после открытия храма, супруги Вианней поняли опасность, которая заключается для их семьи в участии в схизматических мессах, и перестали ходить в храм. Когда Жану-Мари было одиннадцать лет, его родители стали укрывать в доме священника, не принесшего присягу новым властям и подвергавшегося преследованиям - отца Гробо. Ему и исповедовался впервые в своей жизни юный Вианней.

Уже до этого мальчик играл в священника, строил алтари, но встреча со священником, который рисковал своей жизнью ради спасения людских душ стало для Жана-Мари откровением. К Первому же Причастию Жан-Мари приступил лишь в страшные времена второго Террора. Это случилось в 1799 году, когда мальчику было 13 лет. Это произошло в доме графа Пиньона в Экюли. Чтобы о событии никто не узнал, к окну дома подогнали телегу со стогом сена на ней. После этого мальчик вернулся в родную деревню. Ему было тяжело оттого, что он не мог появляться в храме, где по-прежнему служил отступник.

Днем юноша тяжело работал в поле, а по вечерам разговаривал с мамой о Боге. В 1803 году уже пожилой отец Ре примирился с Церковью и стал законным настоятелем Дардийи. Вскоре он скончался и в приход был назначен отец Жак Фурнье, который в тяжелое революционное время отстоял веру и верность. Его пример оказал на юного Жана-Мари большое влияние. Жизнь входила в нормальное русло, дети получили возможность научиться грамоте, к ним присоединился и Жан-Мари. Как только он научился читать, писать и считать, родители решили, что этого более чем достаточно. Дома юноша стал преподавать катехизис младшим детям, а в храме помогал отцу Фурнье как клерик. В 1806 году скончался и отец Фурнье.

Мечта о священстве казалась Жану-Мари неосуществимой. Его отец в течение двух лет сопротивлялся решению сына, но в конце концов пошел ему на встречу и отправил сына учиться к отцу Балле, настоятелю в Экюли. Для священника, у которого уже и так жил один ученик, второй, к тому же неграмотный, был бы обузой. Сначала Балле отказался. Когда же к нему привели молодого Вианне, он посмотрел на него и сказал: "А этого я приму. И если будет нужно, пожертвую собой ради него".

Обучение шло трудно. Вианней был человеком с конкретным складом ума, ему было знакомо все, что касалось сельской жизни и тяжелого крестьянского труда, но то, что было написано в книгах, он воспринимал с трудом. Он молился о свете Святого Духа и не сдавался. В марте 1807 года вместе со своей сестрой Маргаритой и другими детьми он принял Таинство Миропомазания. Поскольку учеба не продвигалась, отец хотел забрать сына домой. Однако тот чувствовал свое призвание к священству и неустанно молился, словно брал небо штурмом, чтобы все-таки осилить то, что ему преподавали. Жан-Мари отправился в паломничество к мощам св. Франсуа Режиса в этой интенции. Он решил не брать с собой еды и жить подаянием, не зная, на какие страдания сам себя обрекает. К нему относились с презрением, и в лучшем случае его обедом была корка черствого хлеба.

Отец Балле, видя не только отсутствие таланта к учебе, но и удивительный духовный полет своего воспитанника, поддерживал юношу в стремлении к священству. Балле был строгим, требовательным и суровым человеком. Жан-Мари с радостью переносил все лишения. Священник видел, что хотя юноша и не имеет способностей к учебе, он слеплен из теста святых.

В 1809 году Жан-Мари был призван в наполеоновскую армию. Перед юношей стоял трудный выбор: служить богохульному императору, которого Папа отлучил от Церкви, или уклониться от службы. Шла братоубийственная война с Испанией. Жан-Мари хотел исполнить Божию волю, но в этой ситуации ему было трудно понять, в чем она заключается. Не успел юноша приехать в Лион, как, не выдержав нагрузки, сразу попал в госпиталь, где пробыл 16 дней. Едва выйдя из одного госпиталя, хрупкий юноша попал в другой еще на три недели. По рассказу самого Жана-Мари, выйдя однажды за путевым листком, он задержался на молитве, и когда подошел к штабу, дверь была закрыта. Когда Вианней пришел туда на следующий день, его чуть не арестовали, но, не увидев в его опоздании злого умысла, приказали юноше идти догонять полк. Он взял розарий в руки и отправился в путь. Устав, он едва прилег в лесу, как вдруг раздался голос какого-то мужчины: "Что Вы здесь делаете? Быстро пойдемте со мной!" Мужчина долго вел Жана-Мари через леса и горы, и наконец привел в деревню Ноэ. Так Жан-Мари оказался дезертиром. Он жил с приютившей его семье, учил детей читать и писать, помогал работать в поле. Дети называли его "кузен". В деревне были нередки визиты жандармов, но жители деревни так полюбили Жана-Мари, что сразу предупреждали его об опасности. Жан-Мари удивлял жителей Ноэ своей суровой жизнью и самоотречением. Иногда им приходилось заставлять его есть, таким измученным и исхудалым он был. Тем временем полиция узнала о дезертирстве Жана-Мари и начала преследовать его родственников. Солдаты, остановившиеся в деревне, объедали и без того бедную семью, начались постоянные допросы родителей, которые и сами не знали, что случилось с их сыном.

Вдова Файо, приютившая юношу, решила отправиться к его родителям, чтобы рассказать им о том, что их сын жив и здоров. Родители не были рады узнать о том, что сын скрывается. Вдова Файо сказала им: "Только не вздумайте прийти за ним, иначе я спрячу его еще дальше; он стоит больше, чем все ваше состояние". Отец Балле, наставник Жана-Мари, утешал его мать такими словами: "Не переживайте за сына, он не умер и не болен. Он будет не солдатом, а священником". Вместо Жана-Мари в армию пришлось идти младшему сыну, Франсуа. С войны он не вернулся. Всю свою жизнь Жан-Мари будет оплакивать брата.

Жан-Мари пробыл в Ноэ больше года, и когда ему было пора уезжать, местные жители с болью прощались с полюбившимся им юношей. Вернувшись домой, Жан-Мари узнал о смерти матери. "С тех пор, как я потерял ее, я больше не привязывался ни к кому на земле". Отец встретил сына крайне холодно. Жана-Мари взял к себе отец Балле, и продолжил готовить юношу к священству. Кроме учебы, Жан-Мари занимался садом и помогал служанке. Нам известно о том, что в то время будущий Арский пастырь читал "Историю отцов-пустынников" святого Иеронима. Эта книга, как и сам идеал аскетической духовности, оставила сильный отпечаток в душе Жана-Мари.

На торжество Всех Святых 1812 года настоятель Экюлли привез Жана-Мари в тайную семинарию. Наполеон закрыл начальные семинарии, кроме пяти, по всей Франции. Учиться Жану-Мари было очень трудно. Руководство семинарии решило рукоположить его досрочно и назначить викарным священником все в тот же приход в Экюлли, где отец Балле должен был продолжить подготовку молодого пастыря. Жан-Мари пешком отправился в Гренобль, чтобы принять там таинство Священства. По пути его часто останавливали австрийские солдаты, но он шел в Гренобль, как на праздник. 13 августа его заветная мечта исполнилась: двадцатидевятилетний диакон Жан-Мари Вианней стал священником. Генеральный Викарий епископа после богослужения сделал замечание о том, что иерарху пришлось утруждать себя ради одного кандидата к священству, на что епископ ответил: "Не жалко труда ради того, чтобы рукоположить хорошего священника". Назад Вианней возвращался таким же путем, и несколько раз чуть не погиб от руки австрийцев.

Экюлли был городком, в котором к причастию приступала тысяча человек, не считая детей. Так говорят статистические данные за 1808 год. Отец Балле, суровый и аскетичный по отношению к самому себе, для Бога и Церкви не жалел ничего. "Для Него нет ничего слишком красивого". Он закупал новые литургические облачения, священную утварь, заботился о красоте храма. Жан-Мари хорошо усвоил этот урок, и впоследствии тоже более всего заботился о красоте Божьего дома.

Настоятель вел строгую жизнь по уставу. Было особое время для работы, молитвы и тишины. Он устроил для Жана-Мари нечто вроде новициата. Молодому священнику была по душе дисциплина и строгость. Он восхищался своим учителем, который навсегда остался для него образцом священника. Между двумя пастырями существовала даже некая соревновательность в умерщвлении плоти и молитвах: кто кого превзойдет в смирении, суровости и любви. Оба носили власяницу в знак покаяния. О постоянных постах священников нам известно со слов служанки. Видя истощенные лица священников, прихожане даже обращались к епископу с просьбой запретить пастырям поститься, но ответ был следующим: "Счастливы вы, жители Экюлли, что ваш настоятель и викарный каются за вас!"

Постепенно отец Балле начал разрешать Жану-Мари проповедовать. Это пугало молодого священника, который поначалу учил наизусть проповеди, прочитанные в книгах. Прихожане с пониманием относились к отцу Вианнею, тем более что его молитва и дела милосердия были более красноречивым свидетельством, чем его слова. Здоровье отца Балле внезапно ухудшилось, и тем самым отцу Вианнею волей-неволей пришлось взять на себя всю ответственность за приход. Умирая, Балле отдал власяницу Жану-Мари, говоря: "Спрячь ее получше, потому что если бы ее нашли, то подумали бы, что я делал что-то великое. А я не страдал, у меня выносливое тело". Жан-Мари остался без учителя. Новый настоятель, назначенный в Экюлли, был совсем другим человеком. Он любил хорошо поесть, и присутствие Жана-Мари смущало его. Вскоре последнего назначили капелланом часовни в Арс-ан-Домб.

Эта деревушка поначалу не была приходом, 230 ее жителей относились к приходу в Мизерьё. Поначалу Жан-Мари служил под началом настоятеля Мизерьё. Первые воспоминания о жителях Арса крайне нелестны. Священник, встретившийся с ними после Революции, говорил, что они глупы и неспособны, и что от животных их отличает лишь крещение. Надо заметить, что приход тяжело перенес отступничество настоятеля, который служил там в революционные годы. Священникам из подполья лишь изредка удавалось навестить прихожан Арса. Мало-помалу многие из них просто забыли о Боге. В такое место был назначен Жан-Мари Вианней. Епископ, отправляя его в Арс, сказал: "Вы поедете в приход, где не много любви к Богу, но вы привьете ее им".

Неподалеку от Арса стоит памятник в честь приезда Жана-Мари Вианнея в Арс. Подходя к деревне, пастырь встретил маленьких пастушков, у которых спросил дорогу. Они не поняли его, и только один из них в конце концов сообразил, что нужно священнику, и показал ему путь. "Друг мой, ты показал мне дорогу в Арс, а я покажу тебе дорогу на небо". (Несколько десятилетий спустя провожатый скончается через три дня после смерти Жана-Мари Вианнея). Жители Арса любили рассказывать о том, что когда Жан-Мари издалека увидел деревушку, то встал на колени, прося у Бога благословения для жителей Арса и себя самого. "Неплохо придумано", - сказал Арский пастырь, узнав об этом предании.

Священник был поражен, какая маленькая деревня стала его уделом. Возможно, он предчувствовал, что уже скоро Арс не сможет принять всех паломников, устремивших туда свои стопы.

Жан-Мари поселился в доме священника, который по тем временам считался довольно комфортабельным. Первое решение, принятое пастырем, было избавиться от мебели, которую он посчитал слишком роскошной - он вернул ее владельцу - местному графу. Вианней хотел, чтобы люди, приходящие к нему, приходили в дом такого же, как они сами, бедняка. Прихожане полюбили своего пастыря. Он был таким же крестьянином, как они, не говорил, как оратор и был простым человеком, так что они, не стесняясь, обращались к нему. Глядя на то, как он служит мессу, они сами начинали молиться.

Сестра священника, Маргарита, рассказывает о том, как однажды вместе со вдовой Бибо решила навестить брата. Увидев их, он сказал: "Чем же я вас угощу? У меня ничего нет". В конце концов, он нашел в корзине картошку, сваренную несколько дней назад. Женщины не отважились ее съесть… Когда сестра стала поправлять его кровать, вместо матраца она нашла под простыней ветки, а вместо подушки - комок сена. Таким образом пастырь продолжил суровую жизнь в духе покаяния. Но теперь он отвечал перед Богом не только за себя, но и за 230 душ: "Боже мой, даруй моему приходу покаяние; я согласен выстрадать все, что захочешь, на протяжении всей моей жизни. Да, хоть сто лет я буду терпеть самую острую боль, только бы они обратились!" Но и гнилая картошка, и власяница, и ночные бдения были лишь выражением любви к Богу. В ней и заключается сила, которая двигала им. Катрин Лассань говорит, что все проповеди отца Вианнея говорили о любви Бога. "Иногда он начинал на другую тему и всегда возвращался к любви".

Матушка Клодина, соседка настоятеля, видя, что он питается только гнилой картошкой и не соглашается есть ничего больше, частенько плакала из-за этого. Однажды она встретила настоятеля в саду: он ел траву. А через несколько дней сам признался ей, что не выдержал: "Кажется, все-таки необходимо есть хлеб". Часто молодой священник спал на каменном полу. В старости, рассказывая о своих молодых годах, он будет говорить: "Когда ты молод, всегда творишь какое-то безрассудство".

У пастыря была высокая, и по-человечески невозможная, цель - сделать Арс святым местом. Он не мог довольствоваться компромиссом, и хотел сделать своих прихожан настоящими святыми. Некоторые из них с самых первых дней стали учиться у него. Жан-Мари создал в приходе Братство Розария, чтобы объединить приход. Постепенно к нему присоединились и многие из тех девушек, что по воскресеньям танцевали на базарной площади фривольные танцы. Вскоре после назначения Жана-Мари в Арс, графиня напишет: "Священника, которого нам прислали, зовут Жан-Мари Вианней, он был викарным в Экюлли. Мы - избалованные дети Провидения. Я не встречала такого набожного, как он, священника. Он постоянно находится в храме, вознося Богу ладан своих молитв; у алтаря он - ангел, серафим, на кафедре, правда, он не такой оратор, как господин Берже, но это человек, пропитанный насквозь любовью к Богу. Он не ест почти ничего; я боюсь, как бы такой образ жизни не сократил его дни. Молитесь Богу, чтобы Он поддержал его и сохранил для нас надолго. Если бы он умер, было бы трудно заменить его".

Крайне суровый к самому себе, Жан-Мари Вианней был радостным и приветливым с людьми. Семинарист, которого назначили ему в помощники, рассказывал о том, какой радостью для него было прислуживать на мессе, которую служил Арский пастырь. В ризнице они вместе читали бревиарий, и Жан-Мари, который был не силен в латыни, время от времени спрашивал у семинариста перевод непонятых слов. Священнику по прежнему с трудом давались воскресные проповеди. Их подготовка отнимала у него по многу часов. Он закрывался в ризнице, адаптировал к нуждам прихожан найденный в книге текст, а потом учил его наизусть и репетировал, считая свои собственные мысли недостойными звучать на службе.

Заботясь о красоте храма, Вианней не только тратил на покупку утвари свои собственные средства, но и сам брался за пилу и молоток, чтобы скорее привести храм в порядок. Он делал все, чтобы придать богослужению сияющую красоту. Его бедное жилище контрастировало с блеском храма. Пастырь сказал однажды: "Как хорошо смотрится моя бедная сутана с прекрасным орнатом!" Лионские продавцы вспоминали, что придя в магазин купить литургическую утварь, Жан-Мари долго выбирал, приговаривая: "Это недостаточно красиво, нужно что-то покрасивее!" Известен и удивленный рассказ одного из торговцев о кюре невысокого роста, который выглядит нищим, а покупает больше всех и всегда платит наличными.

С каждым годом Жан-Мари Вианне все с большим страхом думал об ответственности, которую настоятель несет за свой приход. Он считал себя недостойным пастырем и делал все, чтобы уйти с поста настоятеля. В 1820 году он даже получил предварительное разрешение епархиальных властей на переход в приход в Салль. Арс паниковал, и небо по-своему ответило на молитвы прихожан: началось такое наводнение, что о переезде нельзя было и думать. Власти отменили решение о переходе, и Жан-Мари остался в Арсе. Он не чувствовал себя призванным к пастырскому служению, ведь у него не было ни знаний, ни, как он считал, достаточной добродетели, чтобы руководить душами. Пастырь считал, что из-за него прихожане могут заслужить вечное осуждение, и хотел провести остаток жизни в уединении и покаянии. Он стремился попасть в созерцательный монастырь.

Когда-то он попросил Бога показать ему его собственную душу. Это зрелище так испугало его, что Жан-Мари сразу попросил убрать это видение. Одной из своих воспитанниц он однажды сказал: "Никогда не просите у Бога полного познания вашей нищеты. Однажды я попросил о таком знании и получил его. Если бы Бог не поддержал меня, я бы в тот же миг впал в отчаяние". Это искушение подстерегало его на каждом шагу. Святой преодолевал его только актами бескорыстной любви: "После пресуществления, когда я держу в руках Пресвятое Тело нашего Господа, и в часы отчаяния, видя себя достойным лишь ада, я говорю себе: "Если бы я хотя бы мог забрать Его с собой! Рядом с ним ад был бы сладостным. Я мог бы оставаться там целую вечность и страдать, лишь бы мы были вместе. Но тогда и ада бы не было. Пламя любви угасило бы пламя справедливости". Нападки лукавого шли не только изнутри, но и снаружи. По ночам вокруг его дома раздавался страшный стук, а само здание ходило ходуном. Свидетелями этому были некоторые жители Арса. Святой не имел отдыха ни днем, ни ночью.

Жану-Мари Вианне, не смотря на его любовь к тишине и уединению, не удавалось остаться в тени. Его постоянный пост, не прекращающаяся ни днем, ни ночью, молитва, пастырская опека и прозорливость стали привлекать в Арс все большее число паломников. Некоторые священники в округе с ревностью и недоверием смотрели на простого необразованного пастыря, к которому стекались толпы верующих. Бывало, что они, вместо того, чтобы проповедовать Христа, проповедовали Арского пастыря, предостерегая свою паству от общения с ним. На Жана-Мари стали поступать жалобы от его собратьев, которые находили для этого любые предлоги. Епископ отправил в Арс священника, чтобы тот проверил состояние дел. Вернувшись, тот сказал: "Преосвященство, порядка в Арсе нет, ну и что с того, ведь Вианней - святой". Сам священник говорил: "Бедный ничтожный настоятель! Что только о нем ни говорят, и что ни приписывают!" Безусловно, суровая жизнь Вианнея и непреклонность в соблюдении Божиих заповедей не могла нравится всем.

С самого приезда в Арс святой огромное внимание уделял воспитанию детей, особенно бедных и беспризорных. Школ в Арсе не было. Откуда взять деньги? Кто будет учить детей? Где их разместить? Вместо того, чтобы пригласить монахинь ("Они, как светские дамы"), Жан-Мари решил подготовить несколько крестьянок для того, чтобы они занимались воспитанием девочек. Двумя первыми учительницами стала Катрин Лассань и Бенуат Лардет. Уповая лишь на Провидение Божие, в 1823 году Жан-Мари открыл бесплатную школу для девочек. В школу попросились и девочки из соседних приходов, так появился интернат. Несмотря на бедность, в школе было все необходимое, помощь всегда приходила в нужный момент. История рассказывает нам о случаях умножения пшеницы в кладовых школы в особо голодное время. Постепенно школа стала принимать и беспризорных девочек со всей округи. Возраст воспитанниц был от восьми до двадцати лет. Школу назвали "Провидение", и, несмотря на все трудности, которые возникали из-за нее, для Арского пастыря она была отдушиной; в трудные минуты он всегда приходил сюда.

Священник не забывал и о братствах, существовавших в приходе. На 1825 год в Братстве Святых Даров было 110 членов, а в Братстве Розария - 150. Для такого маленького, как в Арсе, прихода, это огромное число. "Арс уже не Арс", - радостно восклицал Жан-Мари. Однако, мысли о собственном недостоинстве не покидали его, и он снова обратился к епископу с просьбой освободить его с поста настоятеля. Ожидая решения, Вианней не оставлял работу в приходе и теперь мечтал о школе для мальчиков.

В 1830 году во Франции снова началась смута. Свирепствовала борьба с Церковью. Некоторые жители Арса попытались даже выгнать священника из прихода. Им это не удалось, и тогда они стали использовать все подручные средства - оскорбления, сплетни, клевету. Двери дома Вианнея обливали помоями. Доходили до того, что говорили, что на Пасхальной службе евхаристический хлеб отравлен. Позднее святой скажет: "Я думал, что настанет день, когда меня погонят из Арса палками, или когда владыка запретит меня в служении, и я закончу свою жизнь в тюрьме". Женщину, родившую ребенка без мужа, подговорили сказать, что отцом ребенка является Вианней. Кстати, с ее отцом, образцовым прихожанином, у Жана-Мари и произошел ставший хрестоматийным диалог: когда святой увидел, что крестьянин часами сидит в храме перед дарохранительницей, и спросил, что он делает, тот ответил: "Я смотрю на Него, а Он - на меня". Вспоминая обо всем, что ему пришлось перенести в эти годы, Жан-Мари говорил: "Если бы Господь заранее показал мне все, что мне предстоит выстрадать в Арсе, я бы умер на месте".

С начала тридцатых годов в Арс стали приходить тысячи паломников. Они хотели поговорить со священником, исповедоваться ему, попросить совета. Вианней пытался отвлечь внимание от своей персоны и объяснить все происходящие в Арсе благодеяния заступничеством легендарной святой Филомены. Священнику, которого пугало количество прихожан - 230 - теперь пришлось быть пастырем для тысяч и тысяч.

В сентябре 1842 года он тяжело заболел, и врачи думали, что он умрет. Больному были преподаны святые таинства. Но Жан-Мари не терял чувства юмора. "В данный момент я веду тяжелый бой", - сказал он. - "Против кого?" - "Против четырех врачей, и если придет пятый, мне не жить". При мысли о том, что ему предстоит явиться перед Богом с пустыми руками, Жан-Мари стал молиться об исцелении. После усиленных молитв и стараний врачей болезнь отступила.

О своей молитве Жан-Мари Вианней говорил мало. Очевидно лишь то, что его молитва была в основном созерцательной, молитвой тишины. "Дружба подразумевает взаимность, и в таком теснейшем единстве, каким является молитва, Бог и Дашу - как два кусочка воска, сплавленные вместе". "Не нужно много говорить, чтобы хорошо молиться. Мы знаем, что Господь здесь. Открываем Ему свое сердце, наслаждаемся Его святым присутствием, это и есть лучшая молитва".

"Господь дает мне практически все, что я прошу у него, но не хочет дать мне того, что я прошу для себя", - сказал однажды Жан-Мари Вианне Катрине Лассань, на что та ответила: "Это все потому, что вы хотите уйти и быть там, где Господь не хочет вас видеть". Однако пастырь был настолько уверен в том, что приносит вред своим прихожанам, что расставание с Арсом считал едва ли не своим долгом.

Несколько раз Жан-Мари Вианне пытался покинуть свой приход, это желание не смогло, тем не менее, возобладать над его любовью. Однажды, отойдя на почтенное расстояние от храма, он не выдержал и оглянулся. Видя дело Божие, которое он собирался оставить, святой не выдержал и вернулся в исповедальню, где и просидел до поздней ночи. Жан-Мари пытался убежать не от работы. Он действительно считал, что ведет своих прихожан в погибель, и продолжал готовить побег. Тем не менее, ему и на этот раз не удалось остаться незамеченным. Паломники, ночевавшие перед храмом, увидели, как Жан-Мари уходит, и побежали за ним.

Жану-Мари Вианнею как-то раз все-таки удалось дойти до Дардийи, где жил его брат. Тот спрятал священника, и приехавший за пастырем граф де Гаре не смог его найти. Когда граф уехал, Вианней стал свободно передвигаться по Дардийи. Здесь его и настигли многочисленные паломники и прихожане, пришедшие за ним из Арса. Сжалившись над ними, священник и в Дардийи стал принимать их исповеди.

Епископ, узнав о происходящем, послал Жану-Мари Вианнею предложение выбрать одну из трех часовен, где тот мог бы продолжить свое служение, раз он считал, что не может оставаться в Арсе. Получив письмо владыки, священник решил посмотреть эти часовни. Приехав в Бомон, он отслужил мессу, чтобы испросить у Святого Духа света. После мессы сопровождавший его священник спросил, что решил Арский пастырь. "Пока ничего. Я буду молиться и дальше, пока служите мессу вы". Когда тот вернулся, Жан-Мари сказал: "Господь не хочет видеть меня здесь". - "Куда же вы хотите ехать?" - "Возвращаемся в Арс!" В тот момент, когда, казалось бы, он был как никогда близок к осуществлению своей мечты - покинуть Арс - Жан-Мари возвращался к исполнению пастырских обязанностей, поскольку воля Божия, а не его собственная, была для него законом. Жители Арса еще не знали о принятом решении. Приход плакал и бил себя в грудь, каждый считал себя виновным в том, что пастырь не выдержал и ушел. Вечером колокола церкви зазвонили. Люди не могли и представить счастья, которое снова пришло в их дом - к храму с трудом шел, опираясь на свой посох, Арский пастырь. Он улыбался и выглядел счастливым: "Ну что, уже все было потеряно!.. И вот все обретено!"

После возвращения Арский пастырь не знал, куда спрятаться от почитания и внезапно выросшей славы, торговцы продавали его портреты, медальоны, образки. "Мой карнавал", - говорил Жан-Мари. В другой раз, видя развешенные по улице его портреты, Вианне сказал: "Меня вешают, меня продают. Бедный настоятель!"

В 1845 году в приход приехал знаменитый проповедник, доминиканец отец Лакордер. Вианней был счастлив и говорил: "То, что есть самого высокого в науке, посетило то, что есть самого низкого в неведении. Две крайности встретились. После отца Лакордера я не осмеливаюсь взойти на кафедру. Я, как тот король, который встретив Папу, посадил его на своего коня, и не осмелился больше конем воспользоваться". По словам же баронессы де Бельве, Лакордер сказал о Вианнее: "Я бы хотел проповедовать, как он".

Служение пастыря становилось как никогда мучительным - Вианней вернулся к прежнему расписанию, ночному бодрствованию, многочасовым исповедям паломников, проповедям, катехизации. Его здоровье в очередной раз пошатнулось. Чтобы разгрузить священника, епископ принял следующее решение: за Жаном-Мари Вианнеем останется титул настоятеля. Однако в помощь ему назначается священник, который будет заниматься всеми административными вопросами и окормлением прихода. Этим священником стал отец Ремон.

Ремон был совсем другим, чем Жан-Мари, человеком. Многие критиковали его за властность, несговорчивость и то, что он все хотел делать по-своему. Жану-Мари Вианнею не раз приходилось скрывать то, что он кому-то помог, поскольку Ремон частенько упрекал настоятеля в том, что тот помогает тем, кто на самом деле в помощи не нуждается. На Ремона поступали жалобы епископу, но Вианней все время защищал его.

Именно вследствие действий Ремона, который не был доволен работой "Провидения", говоря, что там мало порядка и низок уровень образования, епископ принял решение передать школу в ведение монахинь, сестер св. Иосифа. Это решение для Жана-Мари было трудным, но он смиренно отнесся к нему. Он даже нашел в нем плюсы: приход сестер освободит его от финансовых обязательств по отношению к "Провидению", что позволит ему открыть школу для мальчиков. Он пригласил для руководства школой братьев Святого Семейства из Белле. С ними он был в очень хороших отношениях. "Друзья Господа умеют найти друг друга!" - любил он повторять.

Однако и с братьями не обошлось без недоразумений. Один из них решил написать книжку "Ангел-проводник для паломников в Арс". Жан-Мари был доволен этим начинанием и надеялся, что книга станет подспорьем для него. Каково же было его изумление, когда в книге он прочитал не о сути паломничества, а о том, что его сравнивают с Предтечей. Вся книга оказалась панегириком ему, а его самого называли святым. Жан-Мари стал просить, чтобы из книги были убраны все страницы, посвященные ему. Конечно, никто этого не сделал, и сам факт существования этой книги был для отца Вианнея дополнительным крестом.

30 октября 1852 года епископ сам приехал в Арс, никто не знал о цели его визита. Он достал мантию каноника и попытался надеть его на Жана-Мари, но тот увернулся. Тогда сопровождающие епископа схватили его за руки и стали натягивать на него. Вианней воскликнул: "Мне она совсем не пойдет, лучше дайте ее моему викарному!" Когда все-таки надели, Жан-Мари выглядел так, как будто ему в спину вонзаются колючки, и сразу после службы он сбросил мантию с себя и никогда в жизни больше не надевал ее.

Жан-Мари Вианней продолжал отправлять епископу прошения об отставке. "Если вы хотите спасти моих прихожан, вам обязательно нужно отпустить меня". "Владыка, многие мудрые и ученые священники говорят, что несчастье для многих епархий в том, что вы меня терпите". Епископ уходил на покой, и Жан-Мари просил его о том же. Страдание Жану-Мари приносило и то, что на Пасху причащалось не так много людей, особенно мужчин, как ему бы хотелось. Из-за них он плакал, служа мессу.

Отца Ремона перевели в другой приход. В 1853 году Вианней снова, и не один раз, попытался покинуть приход. "Я уйду. Владыка не рассердится. У него есть много других настоятелей. Мне нужно время, чтобы оплакать свою жалкую жизнь, покаяться и подготовиться к смерти". О плане побега знала Катрин Лассань. Один из братьев, увидев ее грустной, спросил, в чем дело. Она не могла выдать тайну, и сказала лишь о том, что если ночью вдруг позовет, то им нужно быть готовыми. "Неужели настоятель опять решил бежать?" - "Этого я и боюсь". Поздно вечером, кто-то из братьев увидел в окно, что Вианней куда-то собирается. Тотчас монах пошел предупредить Катрин Лассань и своих собратьев. Вианней вышел из дома и с ужасом понял, что и на этот раз его планы расстроены. Новый викарный, отец Токканье, подбежал к нему, говоря: "Если вы уходите из-за меня, то я покину Арс" - "Нет, друг мой, напротив!" - "Хорошо, отец, тогда должен сказать вам, что я вас не оставлю, и пойду вместе с вами!" - "Ну тогда пойдемте". - "Как же, отец, вы уходите без разрешения епископа?" Вианне остановился. Он не видел в своем поступке непослушания, ведь столько раз он просил епископа об отставке. - "Владыка знает мои доводы. Он не будет ругаться", - сказал он и двинулся в путь. По пути викарный несколько раз старался разубедить Жана-Мари, но тщетно. Остановить его могли только угрызения совести. За священником шло еще несколько человек. Кто-то из них нес его вещи, и специально спрятал бревиарий священника. "Вы же не можете уйти без бревиария!" - сказали спутники. Жан-Мари отправил кого-то из них за книгой. Поскольку люди, ушедшие за бревиарием, долго не возвращались (их подговорил отец Токканье), Вианней решил вернуться домой, где были другие бревиарии. В момент его прихода в Арс зазвонил колокол, и встревоженные жители Арса сбежались к храму. Одни думали, что начался пожар, другие, что в деревне воры. Люди бежали с лопатами, вилами, ведрами, фонарями. Узнав, в чем дело, они окружили дом священника и не выпускали пастыря, зная, что тот хочет оставить их. Он попытался выйти через одну дверь, через другую, но все были заперты. Прихожане сказали: "Отец, если мы причинили вам какое-то страдание, скажите, мы сделаем все, что необходимо, чтобы угодить вам". Уговоры подействовали, и растроганный священник сказал: "Откройте дверь, я хочу пойти в храм". Он помолился перед Святыми Дарами и пошел исповедовать, как обычно. Впоследствии, когда братья напомнили ему об этом бегстве, Жан-Мари сказал: "Я повел себя, как ребенок". Катрин Лассань попросила у настоятеля прощения за то, что невольно выдала его, и тот кротко сказал ей, что такова была Божья воля.

Однажды отец Вианней, видя, что его здоровье ухудшается с каждым днем, сказал викарию: "Я скоро оставлю свое место вам, а сам удалюсь в "Провидение"" на что тот ответил лишь одно: "Отец настоятель, чем больше будете трудиться вы, тем больше будем трудиться мы". В ответ на эти слова Вианней улыбнулся. Отец Токканье во многом был противоположностью предыдущему викарному. Он окружал Жана-Мари заботой и был с ним крайне любезен. Но его обходительность была для Вианнея препятствием умерщвлению, которому он подвергал себя. Ему было и очень приятно, и очень трудно оттого, что Токканье заботится о нем. Однажды он даже упрекнул молодого священника, на что тот метко ответил: "Почитай отца твоего и матерь твою". Лицо Жана-Мари озарилось улыбкой, и было видно, насколько его тронули слова викария. Токканье взял на себя всю административную работу в приходе. Вианней же был заложником исповедальни, иногда исповедуя по шестнадцать часов в день.

"Говорят, что многие исповедуются, но мало кто обращается! А все потому, что мало кто исповедуется с раскаянием". Жан-Мари не терпел, когда исповедь была формальной: "Я плачу оттого, что не плачете вы".

11 августа 1855 года министр народного образования и культа сообщил о решении императора назначить Жана-Мари Вианнея кавалером ордена Почетного Легиона. Священник отнесся к сообщению, как к шутке. Он даже не хотел заплатить 12 франков за оформление. "Лучше отдать их бедным". Отец Токканье сказал настоятелю: "Вот видите, все земные власти награждают вас. Бог не преминет наградить вас в небе". - "Этого-то я и боюсь. Когда придет смерть, и я со всей этой ерундой в руках предстану перед Богом, Бог скажет мне: "Уходи, ты уже получил свою награду!"

После неудачного побега в 1853 году Жан-Мари в течение какого-то времени нес бремя пастырской заботы без особого беспокойства. Он, по его словам, "поставил Бога к стенке". На посту он оставался только из послушания, и мог надеяться, что его недостатки и промахи будут прощены.

У святого был быстрый ум и прекрасное чувство юмора. Когда старый вольтерьанец с усмешкой сказал ему: "Говорят, вы видите дьявола", настоятель ответил, глядя ему прямо в глаза: "Да, я его прекрасно вижу!" Чтобы избежать толпы преследующих его паломников, Вианнею случалось