Несмотря на сходное звучание и близость содержания, вера и уверенность во многом радикально различаются.

Вера – о том, что нас превосходит; уверенность – в том, что вполне доступно для понимания.

«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр 11,1). «Уверенность в невидимом» – парадокс: как можно быть уверенным в том, чего не видишь? Такая уверенность это уже вера, как и сказано у св. Павла.

По психологическим последствиям вера и уверенность могут совпадать, порождая одинаковые чувства безопасности, покоя, надёжности, словом, «блажен, кто верует», и кто уверен – тоже. Потому-то их так часто путают, и эта путаница совсем не безопасна.

Вера нас открывает, уверенность – закрывает. Когда я верю – Богу или человеку, я открываю к себе доступ тому, чего у меня ещё нет. Когда я уверен, я закрываю доступ всему дополнительному: на что мне лишняя обуза, я ведь и так уже всё знаю!

Поэтому верующий слушает и слышит, уверенный – не слушает, а утверждает.

Это не значит, что плохо быть уверенным, это значит, что нельзя подменять уверенностью веру. А так оно и происходит, когда мы стараемся «понять» то, во что уверовали, когда пытаемся охватить уверенностью то, что доступно только вере.

Вот поясняющий пример: все мы должны верить в своё спасение. Но никому нельзя быть в нём уверенным. Или, ещё более наглядно: нужно верить в Бога, но нельзя быть в Нём уверенным, так, словно нам доступны все Его мотивы, понятны все Его соображения, и мы можем смело полагаться на собственные прогнозы Его поведения. Нет, не можем.

Бог есть любовь, но кого-то эта любовь исцеляет от болезни, спасает от опасности, а кого-то – причём не самого плохого на наш взгляд! – оставляет страдать, возносит на крест… Поэтому нам нужно верить, что Бог есть любовь, но не воображать, будто бы мы досконально понимаем, что это такое. Поэтому нам нужно в самом главном руководствоваться верой, а не уверенностью, и даже избегать уверенности там, где она подводит, прежде всего, в межличностных взаимоотношениях. Это справедливо даже по отношению к людям, а тем более, к Богу.

Можно быть уверенным в том, что вода в обычных городских условиях закипает при температуре ок. 100? С, но нельзя быть уверенным в том, что жена непременно вскипятит мне чай к моему возвращению с работы. Хорошая жена, конечно, вскипятит, но излишняя уверенность в этом расхолаживает даже самую хорошую жену.

Уверенность нередко наступает, как следствие рутины: повторяющиеся события сами собой внушают нам ощущение, что так всегда и будет. Надо ли говорить, как часто нас подводит это ощущение?

Но ещё хуже «механической» уверенности уверенность умышленная, преднамеренная. Которая возникла не сама собой, но которой мы специально добивались.

Казалось бы, что плохого в том, чтобы добиваться уверенности, искать доказательств и подтверждений? – Ничего, если речь об обыденной жизни, тем более, о судебной процедуре или рациональной науке, где мы прямо обязаны её добиваться; но в межличностных отношениях это может быть просто губительно. Вот представьте, каково было бы вам услышать требование: «Докажи!» в ответ на признание в любви?
Да, поиск уверенности это проявление недоверия, а разве не обижает проявление недоверия и людей, и, тем более, Бога?

И чего я добьюсь, получив доказательства? Чего добивались гордые принцессы из старинных сказок, требуя от принцев доказательств их любви в виде подвигов? Того же, чего и современные «принцессы», требуя «доказательств» в виде дорогих подарков (принцессам бриллианты полагалось собственные иметь): самоудовлетворения.

Добившись «доказательств» – бытия Божия, Божией любви, действия Провидения в собственной жизни и в жизни человечества, – я удовлетворяюсь тем, что переношу точку опоры на свою собственную почву: вот, это я разобрался, я понял, я убедился, я уверился! И теперь могу спокойно на это полагаться. Тогда как, веря, я полагаюсь не на себя, а на кого-то ещё. И это для меня невыносимо, даже если этот «Кто-то» – Сам Господь Бог.

Началось это с первородного греха: ну, что мешало нашим прародителям спокойно положиться на волю Божию и пребывать в добре на веки вечные? – Нет, им потребовалось убедиться, увериться, «попробовать на зуб»… Вот и пробуем с тех пор, и с тем же результатом: убеждаемся, что наги.

Вера – путь ко древу жизни, уверенность – ко древу запретному, которое для нас «вожделенно, потому что дает знание» (Быт 3,6), но знание, которое обнажает, а не возвеличивает, обедняет, а не обогащает.

Вот например: в Библию можно верить, но нельзя быть в ней уверенным. Нельзя, поскольку для уверенности необходимо охватить весь материал, всё содержание, а содержание Библии неохватно. Вот и выхватываем каждый, что кому сподручнее, и потом на этом выхваченном строим то, что называем нашей «верой». Отсюда все губительные ереси и мертвящие ортодоксии. Лютеру открылось, что «праведный верою жив будет» (Авв 2,4) – святая правда! Но веру он заменил уверенностью в вере – и оскандалился. Жестокий раскол, кровопролитные войны, секуляризация, однополые браки – это всё оттуда. Не из веры, из уверенности.

И так со всеми еретиками, от Ария до «иеговистов».

Как же нам отличать одно от другого, как их не путать? – Есть признаки.

Уверенность внушает чувство гордости за себя, удовлетворённость и неуступчивость.

Вера – чувство радости о другом, изумления: «за что мне это?», и связанный с ним страх утратить обретённое так незаслуженно. Тот самый страх Божий, «в котором начало премудрости» (Сир 1,15). В уверенности никакого страха нет, поэтому уверенный не нуждается в любви, ведь «совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин 4,18), а ему-то бояться нечего! А верующий больше всего нуждается в любви, ибо только любовь изгоняет страх.

Господи, умножь в нас веру, и сохрани нас от уверенности!
Аминь